В ГЛАЗАХ УЧЕНИКОВ

Мои литкружковцы начинают пробовать собственные силы в литературе. Как большинство начинающих, пишут много и сразу несут на суд читателей. Не знаю, когда и прочитать все это. Но надо читать, надо каждому что-то сказать о его первых попытках. При этом нужно быть осторожной, чтобы не проглядеть будущего литератора, но и не вселить излишней уверенности. Литературные способности в отличие, например, от математических, раскрываются не сразу. На школьной скамье они могут и не проявиться. Пока что попытки моих литкружковцев — сплошное подражание. Но творчество и начинается с подражания.

Есть в моем литкружке и строгие критики. Нередко они разносят своих товарищей в пух и прах. Я не всегда сдерживаю их. Пусть приучаются молодые авторы ответственно относиться к каждому своему слову.

В субботу литкружковцы снова подбросили мне с десяток своих сочинений. Несколько стихотворений, какая-то сказка, отрывок из фантастической повести и дневник. Дневник особенно меня заинтриговал. Он был без всякой детской фантазии. Такой уже реализм, что дальше некуда. Автором дневника была Элла Комарницкая. Я знала уже, что у нее нелегкий характер, что она не сдержанна в своих словах и поступках, но такой демонстративной откровенности я от нее не ждала. Отдельные характеристики, которые она давала учителям, меня прямо шокировали. Она могла так думать, но писать для других, не изменяя даже имени и фамилии... И здесь меня осенила мысль: а может быть, это написано не для других, не для меня? Может быть, это написано только для себя? Да, конечно, это личный дневник. Элла дала его мне по ошибке. И я почти половину прочла его. Вот так, без разрешения в чужую жизнь заглянула. Но что я должна теперь делать? Непоправимое уже случилось. Вот что особенно заинтересовало меня в дневнике Эллы Комарницкой.

24.VIII. Мне часто хочется писать. В школе я пишу длинные сочинения. Наталья Петровна часто кричит на меня: «Ты пиши и оглядывайся! Меньше напишешь — меньше ошибок сделаешь». У меня действительно бывают грамматические ошибки. Я не всегда успеваю их исправить. Когда уже распишусь, то не могу остановиться. И про то хочется сказать, и про другое. А тут звонок. Наталья Петровна вырвет у тебя тетрадь, даже когда ты предложения не окончила. Кажется ничто ее так не злит, как наши длинные письменные работы («Вам все равно, написали и забыли, а мне сиди да вычитывай эту вашу писанину»). Завидую Тамаре. Она напишет, как рекомендует Наталья Петровна, две-три странички своим круглым почерком, а потом сидит и все время проверяет по буквам каждое слово. У меня на такое терпения не хватает. Я вообще нетерпелива. Вот дам себе слово молчать, что бы там ни случилось, а потом забуду и ляпну такое, что ни в какие ворота не лезет. Нет! Довольно. Лучше буду вести дневник. Зачешется язык — сразу сяду писать. Здесь никто на меня не будет кричать. Сама на себя буду кричать, сама себя упрекать, сама себе советовать. Конечно, у меня не хватит терпения ежедневно писать. Будет что-нибудь интересное, потянет к дневнику — напишу, не будет — пусть лежит.

25.VIII. Ходила в техникум, забрала документы. Не поступила. Тройку получила по сочинению. Не раскрыла темы. Послушала Наталью Петровну — написала три страницы. И хотя не нашли у меня ни одной грамматической ошибки,— тройку все равно поставили.

26.VIII. Мама часто получает письма. Очевидно, от отца. Я не спрашиваю, она не говорит. Так и не знаю, почему они не живут вместе, а только переписываются, как Чайковский со своей графиней. Сегодня присмотрелась к маминым глазам. Красивые, не такие, как у меня. Наталья Петровна как-то назвала мои глаза совиными. («А ты чего смотришь так своими совиными глазами, как будто ничего не знаешь? Сказала бы лучше, кто зачинщиком был»). А глаза у меня действительно какие-то совиные. Ни мамины, ни папины. И в кого я пошла такая? Мутация какая-то. 27.VIII. Снова поссорилась с бабушкой. Сколько раз я просила ее называть меня не Эллкой, а Леной — не слушает. Как это им пришло в голову назвать меня таким глупым именем? Думала, когда будут выдавать паспорт, поменяю имя. Оказывается, нельзя. А я бы разрешила, чтобы взрослые дети сами себе выбирали имена. Я выбрала бы имя — Мария. Маруся. Мария Заньковецкая, Маруся Богуславка, Маруся Чурай. А то — Эллка, Эллка — Людоедка.

28.VIII. Много наших поступило в техникумы, но не меньше пришло в 9 класс. Тамара принарядилась, как на первый бал. А прическа — ух и ах! Будет тема для разговоров на классном собрании. Не хочу быть слюнтяйкой, но меня слезы душили, когда мы снова встретились на школьном дворе. Очевидно, я очень злая, замечаю, что когда читаю или смотрю кинокартину, то меньше переживаю, когда герои расстаются, чем когда они встречаются. Даже пустые картины, которые оканчиваются примирением героев, вызывают у меня слезы. Отчего бы это?

2.IX. Было классное собрание. Как и в 8 классе, председательствовала на собрании и основным оратором была сама Наталья Петровна. Она больше любит говорить, чем слушать. Сегодня она заявила, что в 9 классе возьмется за нас по-настоящему. Потом начала читать длинный список обязательств, которые мы берем на себя («Ни одного нарушения дисциплины», «Учиться только на отлично» и т. п.). Я заявила, что не могу на себя взять такого обязательства, что математику на «5» при всем своем желании я не вытяну. Тамара шепнула мне: «Молчи, слушай, там видно будет», а Наталья Петровна прикрикнула: «Не хочешь сама обязательства брать, не бери, но другим не мешай». Надеялась, что в 9 классе более серьезным все будет. Нет. Так же, очевидно, будем без конца брать на себя разные обязательства, «давать слово» и продолжать вести себя, как кто хочет.

3.IX. Был урок географии. Василий Григорьевич загорел. Его седая голова стала какой-то коричневой. В этом году он снова побывал «в гостях у прекраснейшего из Тимуридов — прославленного Улугбека». Где он только не побывал. Его уроки — праздник. Ему как будто безразлично, как мы сидим на уроке. Он только помолчит, если кто-нибудь разрешит себе забыться, а потом скажет такую восточную пословицу, что нарушитель не знает, куда деваться. Сегодняшний его урок — как лучшая из передач клуба путешественников. Жалко, что мало уроков географии.

4.IX. Как-то необычно, но приятно, когда такая пожилая женщина, как Нина Васильевна, обращается к нам на «вы»: («Вы, Савченко, здесь ошиблись», «Вы, Горецкий, много разговариваете»). Светличный даже пытался разыграть Нину Васильевну. Когда она проверяла домашнее задание, он сказал: «Мы домашнего задания не сделали». Нина Васильевна улыбнулась и сказала: «Плохо, что не сделали. А о себе самом «мы» не говорят. Только монархи называли себя «мы». А вот к другим нужно обращаться на «вы». Учителя и будут теперь к вам так обращаться. Это, конечно, не значит, что мы перестали быть с вами близкими людьми. Просто — вы стали взрослыми. Проходит детство. Начинается юность».

А Наталья Петровна продолжает нам «тыкать». Может быть потому, что она наш классный руководитель. А хорошо было бы, чтобы она на «вы» к нам обращалась. Может быть, меньше кричала бы на нас.