Снова на урок к Александру Петровичу.

Пошел я к нему на урок, кажется в 7 класс, только во второй четверти. Я был приятно удивлен. Учитель спокойно провел опрос, на котором не молчал, когда ученики отвечали у доски, но и не перебивал их мелкими вопросами. Объясняя новый материал, он не рассказывал того, что и так было понятно, не придирался к ученикам за незначительные случайные нарушения дисциплины.

Но вот он начал диктовать домашнее задание. Называет один номер задачи, другой, третий, четвертый. Ученики начинают переглядываться. Александр Петрович спохватился только тогда, когда кто-то из учеников не выдержал и громко застонал. Учитель начал что-то высчитывать про себя, но в этот момент прозвенел звонок на перерыв.

—   В целом я доволен вашим уроком,— искренне сказал я ему. Он как-то через силу улыбнулся.

Потом я поинтересовался, сколько примерно времени понадобится ученикам, чтобы выполнить его сегодняшнее задание.

—   Три   часа, я уже прикинул. Жаль, что не сделал этого раньше.

—   Как вы думаете выйти из положения?

Он молчал. Тогда я посоветовал ему сказать ученикам, чтобы они решили не все задачи, а только часть из них.

—   То есть признаться, что я дал ученикам задание, не подумав? — спросил он.

—   Признать свою ошибку перед учениками не так страшно, как вам кажется,— сказал я.

—   Нет, я на это не могу пойти. Я попробую сделать иначе,— возразил он мне.

На этом пришлось разговор прекратить. Ему надо было идти на урок. У меня от этого разговора осталось какое-то неопределенное впечатление. То, что он не допускал мысли, чтобы прямо пря-знать перед учениками свою ошибку, мне очень не понравилось, но то, что он не согласился со мной, что он «проявил характер», подкупило меня. Я не хотел расспрашивать его, как именно он думает исправить свою ошибку. Мне казалось, что будет лучше, если я пойду к нему на следующий урок. Это было мое право, даже моя обязанность, и не должно было его оскорбить. Я так и сделал. Александр Петрович, очевидно, был готов к моему повторному визиту, потому что реагировал на него сдержанно.

Мы зашли в класс. Я окинул взглядом учеников и сразу заметил, что большинство из них задания не выполнило.

Я уже представил себе, чем это все может кончиться, и очень боялся, чтобы Александр Петрович не начал фронтальной проверки выполнения домашнего задания. Тогда ему придется поставить в журнал массу двоек или прервать урок, как это делают в таких случаях, прибегнуть к нотациям, напомнить ученикам, зачем они ходят в школу, привести доказательства, что без математики им никак не обойтись и т. п. А может быть, надеялся я, он спросит двух-трех учеников и этим ограничится. Две-три неудовлетворительные   оценки   могут   и   не   привести   к   конфликту   с   целым классом.

Но Александр Петрович озабоченно заявляет ученикам:

—  Мы отстаем от программы, сегодня я должен объяснить вам новый материал. Домашнее задание проверим в конце урока,

Ученики облегченно вздыхают, по-заговорщицки переглядываются и начинают внимательно слушать. Когда Александр Петрович заканчивает свое объяснение, ученики начинают проявлять особую активность. Они просят еще раз объяснить им отдельные места, продиктовать правило, привести еще несколько примеров. Я понимаю, что ученики «тянут» время. Кажется, понимает это и Александр Петрович. Но почему он разрешает им это делать? Ага! Я начинаю догадываться: он не хочет сегодня проверять домашнее задание. Правильно. Надо ученикам дать еще один день для его выполнения. Звонок. Ученики едва сдерживают свою радость: Александр Петрович делает вид, что он недоволен.

—  Жаль, что не успели проверить домашнее задание. Ну, так и быть, проверим его на следующем уроке, вместе с новым заданием,

Я настораживаюсь. Неужели он и сегодня забросает учеников задачами? Этим же он испортит все дело.

—  А теперь слушайте новое задание,— продолжает он и начинает диктовать список задач. Мне стало обидно за него.

На разговор со мной он зашел лишь в конце рабочего дня, хотя мог это сделать и раньше. Я знаю, что многие товарищи сразу бегут ко мне и с нетерпением спрашивают: «Что вы мне скажете?» Почему так не поступил Александр Петрович? Что это, безразличие к своему делу или неуважение ко мне? Надо поговорить с ним, подумал я, более резко. Но я заметил, что Александр Петрович подготовился к разговору и виновато молчать не собирается.

—  Почему раньше не пришли? — спрашиваю его.— Неужели не интересно знать, что я скажу о вашем уроке?

—  Нет, почему же, очень интересно! — возражает он. Но вы были очень недовольны мной. Хотел выиграть время.

—  Это очень похвально, что вы такой наблюдательный и сообразительный. Но почему вы не заметили, как сердились ученики, когда вы диктовали им новый список задач. Почему не сообразили не давать новых заданий.

—  Это они только вначале сердились, а потом уже перестали. То были не задачи, а примеры, всего минут на 15 работы.

Совсем не давать домашнего задания я не хотел. Ученики могли подумать, что я это нарочно делаю, чтобы исправить свою ошибку. Не волнуйтесь, я уже подсчитал. У них алгебра будет только в среду, через два дня. Хватит времени выполнить и старое задание, и небольшое новое. А теперь я всегда буду внимательно следить за тем, чтобы не давать непосильных заданий. Как-то до сих пор не обращал на это внимания.