Приятно, когда ученики тебе доверяют.

Ученики скупы на похвалу. Но даже скупые похвалы их мне всегда были дороже иных щедрых похвал. Вдруг раздается какой-то треск. И снова тихо. Я только заметила, что Сократ Миндалик быстро отодвинулся от Комарницкой и провел рукой по щеке. Посмотрела на класс. Ученики насторожены. Молчат. Смотрят на меня. Только Миндалик и Комарницкая избегают моего взгляда. Я поняла, что случилось. Но, очевидно, мне не нужно этого обнаруживать. Но для порядка я спрашиваю, что случилось, наперед соглашаясь со всем, что придумают ученики. Действительно, Надя Савченко нагнулась под парту и оттуда говорит, что это у нее готовальня упала.

Все с облегчением вздохнули.

—  Какая    там   готовальня! — рассмеялся   Валерий   Светличный.— Это Комарницкая Миндалика ударила. Вот здорово тарахнула...

—  Что ты плетешь? — крикнул Миндалик.— Кто меня посмеет тронуть? Сказано тебе, что готовальня упала. Чего тебе еще надо? Я не перебиваю Миндалика. Все слушают его с вниманием, а девочки с нескрываемым восторгом.

—  Мне кажется,— сказала я,— что Миндалику лучше знать, ударили его или нет. Если он сам заявляет, что его никто не ударил, значит и говорить больше не о чем. Будем продолжать урок.

После уроков ко мне подошел директор.

—  Какая там драка была на вашем уроке?

—  Какая драка? Кто вам сказал?

—  Мария Степановна. Но это неважно. Важно знать, что вы собираетесь делать. Пришлось рассказать обо всем.

—  Девушка дала пощечину парню. Больше ничего. И делать ничего не нужно. Они уже помирились.

—  Значит, пусть себе ученики бьются и мирятся, а мы будем со стороны смотреть. Это же не маленькие дети. Это девятиклассники. Почти взрослые люди. А если бы он ее ударил?

—  В   том  то  и  дело,  что  это  не  дети,   а  девятиклассники. А если бы он ее ударил, я поставила бы вопрос об исключении его из школы.

—  Вот какая вы сердитая. Это уже женская солидарность в вас заговорила. Я все же вынесу этот поступок на обсуждение. Послушаем, что другие еще скажут.

Я промолчала. Может быть, я и не права.

Наконец я встретилась с Николаем Ивановичем. После уроков я зашла в его кабинетик, небольшую комнатку возле учительской. Он заметно постарел, еще больше поседел. Но и сейчас, как и раньше, похож на Чехова. Такая же бородка, старомодные очки. Он сразу узнал меня.

—  Очень рад! Очень рад! Садитесь и рассказывайте о себе. Как это вы к нам попали? Вы же принципиальная сельчанка.

—  Мужа перевели работать в облисполком. Ну, и я с ним. Буду вспоминать село, как свою юность.

—  Рано вам, моя дорогая девочка, вспоминать о юности. Как вам у нас работается?

Я рассказала ему о своих уроках, своих встречах с Наталией Петровной и Марией Степановной, о впечатлениях о них, о своем неважном настроении.

—  Вам просто не повезло, дорогая Марина Михайловна. Люди у нас хорошие. Наталии Петровны уже нет. А Мария Степановна коллектив не представляет. Она у нас единственная в своем роде.

Ну, а ваши дела в 9 классе, по-моему хороши. Никаких ошибок в вашем поведении я не вижу. У вас большой диапазон средств влияния на учеников, так сказать от пианиссимо до форте, от легкой уступчивости до решительной настойчивости. Вы педагог-тактик.

—  Но директор, кажется, иного мнения о моей тактике.

Мы вышли. Я спросила у Николая Ивановича, читает ли он ещё лекции о педагогическом такте. Я знала, что лекции на эту тему он читает блестяще.

 - Нет, почти не читаю, хотя и сейчас этот вопрос меня очень волнует. В последние годы о педагогическом такте немало пишут. И это понятно. Взаимоотношения с учащимися — пробный камень для каждого учителя.