В наши дни особенно хорошо понимаешь, почему слово «интеллигенция» так раздражало Полежаева. Старый ученый говорил своим ученикам: «Не произносите всерьез это фанфаронское самохвальное слово... «Интеллигенция»! «Мыслящие личности»! А вот рабочие в октябре взяли да н показали, кто умнее. И главное, что у них мысль с делом не разошлась». Действительно, среди старой, дореволюционной интеллигенции немало было бездеятельных и безвольных, духовно опустошенных людей, органически не связанных с народом, не способных слить воедино мысль и дело. С каким гневом, с какой страстью обличал и высмеивал их в свое время Горький! Новым смыслом ныне наполнено старое понятие. Революция, которую так радостно встретил Полежаев, положила начало рождению новой, народной интеллигенции, неотделимой от жизни народа.

В сценической трактовке образа Полежаева театр избегает внешне показной многозначительности, подчеркнутой исключительности. Полежаев в спектакле, если брать лишь чисто внешние изобразительные средства актерского исполнения, прежде всего очень прост н, может быть, даже несколько традиционен. Художественная значительность образа, - а этот мхатовский Полежаев, несомненно, принадлежит к крупным и прекрасным сценическим созданиям последнего времени, - в большой наполненности его внутренней духовной жизни, в красоте интеллекта. Характер героя раскрывается здесь не в пламенном монологе, а в пытливом взгляде его умных глаз, в ощутимом движении его мысли, в несгибаемости нестареющего, беспокойного духа, в молодом, оптимистическом мироощущении. Именно в этом и заключена эмоциональная сила, сценическая выразительность талантливого воплощения роли, доступные лишь артисту, способному правдиво и искренне зажить на сцене всей полнотой большой внутренней жизни своего героя, его мыслями и чувствами.