Но кроме того, ему были свойственны широта и непредубежденность непосредственного эстетического восприятия, позволявшие видеть подлинное искусство в творчестве большого художника, к какому бы эстетическому лагерю тот ни принадлежал. Аксаков был способен увидеть «свет сценической истины, простоты, естественности» 3 в игре Плавильщикова, которого не любил за приверженность к манере классической игры в трагедии, мог восхититься вдумчивостью и виртуозным искусством актера-классика Дмитревского.

Но когда речь шла о недостатках игры как о проявлении враждебных Аксакову эстетических принципов той или иной школы, он был непримирим - в мемуаристе просыпался темперамент и пристрастность театрального критика. При безукоризненно корректной и спокойной манере письма Аксакову был чужд тон бесстрастного летописца, который описывает факты, говоря словами Пушкина, «добру и злу внимая равнодушно». Это проявилось в явно заниженных оценках искусства Плавилыцикова и Яковлева, актеров, в игре одного из которых еще были сильны черты классицизма, сочетавшиеся у другого с ярко выраженными признаками преромантизма

Современники Аксакова, а позднее критики и исследователи, отмечая его умение воспроизвести атмосферу времени и дать живые и верные портреты театральных и литературных деятелей, в то же время указывали на многие фактические ошибки и неточности, встречающиеся в его воспоминаниях. Сам Аксаков признавал это и предупреждал читателей, что он писал свои воспоминания по памяти и в силу отдаленности времени мог допустить ошибки хронологического характера. Вряд ли, однако, это было единственной и главной причиной их появления. Уж очень точно «вписываются» эти ошибки в эстетическую и историко-театральную концепцию автора. Вероятно, вспоминая о событиях театральной жизни начала века, Аксаков сам видел их такими, какими они должны были бы быть по его концепции. Во всяком случае, хронологические неточности у Аксакова всегда идут «на пользу» концепции.

Обращаясь к воспоминаниям Аксакова, следует помнить о свойственных им недостатках. Кроме того, Аксаков писал не исследование по истории театра, а воспоминания, в которых даже пристрастность автора многозначительна и сама становится историко-театральным фактом.