Тяжелые кованые ворота замка в Эльсиноре, занявшие весь портал сцены, не только образно выражают гамлетовскую характеристику места действия («Дания - тюрьма... И превосходная: со множеством затворов, темниц и подземелий»), но и задают тон спектаклю, определяют его масштабы, трагедийную атмосферу. Вдохновенный, нескудеющий талант В. Рындина раскрылся в «Гамлете» с новой силой. С большой художественной щедростью и с такой же большой изобретательностью создан им выразительный образ монументального спектакля.

Но вот появляются на сцене первые исполнители, слышатся первые реплики ночной стражи:

- Кто здесь?

- Нет, сам ответь мне; стой и объявись...

И сразу возникает ощущение несоответствия того, что происходит на сцене, этому монументальному, так интересно задуманному оформлению... Выходит затем Горацио, а ощущение это вое еще не исчезает. Да и как ему исчезнуть, если вместо живого, полнокровного шекспировского образа ничего не обнаруживаешь, кроме какой-то непонятной актерской вялости, плохо скрытого нежелания всерьез играть роль, искать для нее глубокую, ясную и живую характеристику!

Это ощущение несоответствия вскоре рассеивается, и развертывающееся действие начинает захватывать все сильнее. Но несколько недоверчивое восприятие начала спектакля все же не забылось. Открывался занавес - и невольно возникал вопрос: где же здесь выразительность и сила шекспировской интонации, шекспировского жеста, где же здесь могучий темперамент драматурга, актерская передача напряженной атмосферы трагедии?