Реализм себя ничуть не исчерпал, и возврата к прошлому, к эстет сконформалистическому оригинальничанию быть не может. У нас нет почвы для его возрождения и процветания. Не об этом ли, в частности, говорит никого не порадовавший опыт бесцельной гальванизации мейер-хольдовской постановки «Мандата» Н. Эрдмана, предпринятой несколько лет назад Театром-студией киноактера? Реставрация не удел искусства. Оно живет и здравствует, когда идет вперед, а не назад. Что же касается «устарелости» реализма, то он старомоден для тех, кому прискучила жизнь, кто не находит в ней светлых родников вдохновения.

Свежесть реалистического восприятия действительности одинаково покоряет и в нестареющих полотнах Рембрандта, и в яркой живописности Сурикова, взявшегося за кисть более чем через два столетия после великого голландца. Она волнует современника в работах Джорджоне и Репина, Вермеера и Федотова, хотя в истории искусства и разделены они веками. Нам дорог реализм Толстого так же, как и реализм Шолохова. И наша влюбленность в чудесную музыку пушкинской лиры ничуть не мешает услышать великую правду жизни, с такой силой выраженную в могучей революционной поэзии Маяковского. Реализм живет века, и никакие наветы модернистов не подорвут глубочайшей веры современника в реалистическое искусство, которое в каждую эпоху находило выразительный язык для того, чтобы сказать своему современнику правду о жизни, проложить дорогу к человеческому сердцу.