Литератору положено хорошо знать, что и как бывает в жизни, и вместе с тем так же хорошо знать, чего требуют от него законы художественного творчества, которым надлежит ему следовать в изображении реальной действительности. Как бы нас ни тревожило отставание драматургии, как бы мы ни стремились быстрее его преодолеть и еще теснее связать драматургию с жизнью, - все же при ее оценке никак не следует забывать о существовании законов литературы, законов художественной правды, отбросив в сторону всерьез мешающий антиэстетический критерий «так в жизни не бывает». Тогда не будет проявляться в нашей драматургии убогая пошлость натурализма.

«Как в жизни!»-это еще далеко не похвала художнику. Она может обернуться и своей критической, осуждающей стороной. Жизнь входит в искусство не через объектив фотоаппарата, выполняющего функции механического протоколиста. (Да и от фотографа требуется умение захватить мгновение жизни в определенном ракурсе, в строго очерченном кадре, с учетом светотени.)

Художественность, без которой нет и не может быть литературного произведения, не имеет также ничего общего с дешевым украшательством, с мещанской красивостью, временами особенно сильно дающей о себе знать в некоторых фильмах. По мысли Чернышевского, никакая художественная форма не спасает произведение искусства «от презрения или сострадательной улыбки», если отсутствует в нем содержание, «достойное мыслящего человека», если ограничен и узок кругозор автора. В гармоническом единении содержания и формы возникает подлинная художественность произведения, способная оказывать свое благотворное воздействие на эстетическое воспитание народа. Для драматургии нашей было бы весьма полезно, если бы критика побольше спорила о вкусах художника и всегда бы чутко и остро распознавала, когда дурная вкусовщина, дешевая красивость олеографии претендовали на выражение истинного художественного вкуса.