Конфликт, положенный в основу «Якорной площади», в сущности, не нов. Столкновение чувства и долга знакомо нам еще по драматургии французского классицизма XVIII столетия. Нет, разумеется, ничего предосудительного в том, что советского драматурга влечет к себе «Корнеля гений величавый». Но в чем же проявляется у него принципиально новое, коммунистическое начало в разрешении конфликта, волновавшего еще художников прошлого?

Значительность художественного произведения определяется тем, насколько глубоко затронуты в нем жизненные явления, насколько близко оно передовым идеям века, в какой степени отвечает на большие духовные запросы современника. В социалистическом обществе рождаются новые нормы нравственного поведения человека, определяемые интересами борьбы за коммунизм. И поэтому так естественна особая требовательность в оценке драматического произведения, затрагивающего нравственную сторону жизни советского человека.

Драматургия наша не нуждается в умозрительных схемах построения и разрешения драматического конфликта. А между тем не этих ли именно схем и ждут от критики иные авторы, не очень-то озабоченные проявлением самостоятельности своего художественного мышления. Они заводят порой разговоры о допустимых количественных соотношениях положительных и отрицательных персонажей в драматическом произведении, о том, правомерно ли появление пьесы с одними лишь отрицательными персонажами и так далее. Подобные арифметические подсчеты ничего не решают в творчестве.