Драматург может убедить в том, что война была для Григория Монахова огромнейшим потрясением, сказавшимся на всей его дальнейшей жизни. Но как и чем убедит он в жизненной закономерности духовного перерождения своего героя, когда советский человек уже перестает быть советским человеком. В пьесе не находишь ни социальной, ни психологической мотивировки духовного краха Григория Монахова. И происходит это потому, что намеченный автором острый драматический конфликт не получил у него надежной жизненной основы.

Драматурга нельзя не поддержать в непримиримой его ненависти к духовно нищим, ущербным людям. Но ненависть эта не получает в пьесе социального, художественного оправдания. Изображаемый автором конфликт кажется искусственным, придуманным совсем не потому, что в нашем обществе невозможно встретить духовно нищих людей, а потому, что автор не раскрыл достоверную жизненную первопричину, убедительные реальные обстоятельства возникновения этой духовной нищеты, не показал, из какого же зерна она произрастает. Драматический конфликт теряет свое общественное значение, когда оказываются идейно и художественно необоснованными его жизненные первоистоки. Ведь Григорию Монахову нужна другая биография, другая общественная среда, влиявшая на формирование его характера, на его мироощущение, для того чтобы оправдать его отчужденность от людей, с которыми он живет и работает, его самонадеянный и бессмысленный вызов всему обществу. Обывательский бунт, подобный бунту Григория Монахова,- он ушел вдруг с завода, порвал с рабочим коллективом, восстановил всех близких против себя,- может, разумеется, произойти где-то и в наши дни. Но в дан-ном случае, в пьесе, о которой идет речь, возникновение этого конфликта остается нисколько не объяснимым, не обоснованным, поэтому-то и нет ясной определенности в направлении удара, который автор собирался нанести своей пьесой по отрицательному явлению наших дней.