Михаил Светлов пришел в нашу поэзию окрыленным романтиком. Он пронес романтику своей юности, романтику «Гренады» через годы, и поэзия его оставалась сверстницей каждого нового комсомольского поколения - от двадцатых до пятидесятых годов. Она воспевает великое и неразрывное триединство времени, впервые утверждаемое на земле. Поэтому-то его лирическим героям и не знакома прозаическая приземленность чувств. У них поэтическая настроенность души. Они живут радостным и волнующим ощущением полета времени, расцвета новой жизни:

«Как в окна, открытые настежь, Мы в будущий полдень летим... Я только что встретила счастье, И я поздоровалась с ним.

От нового счастья привет вам! Смотрите, в сиянье годов Склонились грядущего ветви Под тяжестью сочных плодов...»

Обращаясь к пьесе, посвященной комсомольскому подвигу на целинных землях, казалось бы, в первую очередь нужно говорить о том, как автор показывает и описывает жизнь и труд юных покорителей целины. Но не важно ли вместе с этим сказать и о другом, об авторском умении поэтически раскрыть тему, выразить философию ее содержания. В конкретном жизненном явлении поэт увидел яркое выражение живой преемственности славных революционных традиций, поднимающих советского человека на подвиг, на великие дела. Поэтому-то к определению темы драматической поэмы М. Светлова менее всего уместно подходить с узких формальных позиций. Пусть действие ее развертывается на просторах целины, но это все же больше, чем рассказ о целине. И приходится лишь сожалеть, что эта романтическая пьеса не обрела счастливой жизни на сцене. Может быть, серьезно повинен в этом первый ее постановщик - Московский театр имени Ермоловой, оказавшийся совсем не увлеченным взволнованно-поэтическим восприятием действительности? Мироощущение театра и мироощущение поэта на этот раз никак не совпали. Драматург был впереди театра, но театр не пошел за ним, а лишь сдерживал его по-юношески романтический полет.