«Писатель берется за перо не просто для того, чтобы изобразить одну из подмеченных в жизни ситуаций, а для того, чтобы эту жизнь объяснить, а главное - пристрастно и непримиримо высказать свое отношение к происходящему и постараться убедить других в правильности своего взгляда» («Витьна Украша», Львов).

«Главный порок пьесы состоит в том, что автор ни к чему не зовет, ничего не осуждает, а выступает в роли постороннего наблюдателя, фотографа. Зрители, мол, сами разберутся» («Ленинская смена», Алма-Ата).

«Разве не следовало бы задуматься над тем, что в пьесе ничто не осуждается (кроме пьяницы, развратника Игаатюка и пьянства Лиды) и ничто, в сущности, морально, этически не утверждается» («Кировская правда», Киров).

«Эта пьеса вначале смотрится с интересом, однако после просмотра охватывает недоумение. Невольно возникает вопрос: что автор хотел сказать, что он осуждает я что поощряет?» («Ленинское знамя», Липецк).

Среди множества рецензий, появившихся в местных газетах, можно встретить и иные, весьма положительные оценки, но важно отметить, что для критики и зрителей не осталась незамеченной сознательно избранная автором позиция стороннего наблюдателя. Это не очень-то достойная позиция для художника. Можно ли забывать о ого высоком гражданском призвании, о том, что нельзя быть истинным художником, не будучи в своем творчестве истинным гражданином?

Советская литература призвана не только ставить перед обществом волнующие жизненные вопросы, но и отвечать на них. А в пьесе «Одна» автор уходит от ответа, уклоняется от вынесения своего приговора. Он действительно ничего, в сущности, не утверждает и ни за что не борется.