Можно привести один пример того, как в работе Штелина проявляются его взгляды и личное отношение к тому или иному факту истории современного театра. Речь идет о Федоре Волкове. Штелин уделяет ему очень мало внимания и явно недооценивает его историческое значение. По утверждению Штелина, Волков не является создателем русского театра; по мнению историка, театр был создан кадетами Шляхетного корпуса. Волковым же создан второй театр, причем мысль о его устройстве возникла у Волкова под влиянием немецких актеров.

Недооценка значения Волкова проявляется не только в этом.

Ведь Волкова высоко чтили любители русского театра. Велик был его авторитет и при дворе. Кажется, кому как не Штелину - ученому, искусствоведу и историку, человеку, искушенному в вопросах придворной политики, к тому же несомненно знавшему Волкова лично и видевшего его на сцене, должно бы рассказать о его искусстве, о его ролях или хотя бы назвать лучшие из них. Но ничего этого в работе Штелина нет: «развенчав» Волкова как создателя русского театра, Штелин бегло, как бы мимоходом, говорит о Волкове-актере. Вероятно, причиной этого служат политические симпатии историка. Волков был одним из пяти главных участников заговора против Петра III, падение которого отразилось на судьбе Штелина. К тому же вряд ли приверженцу коронованного фельдфебеля был близок весь облик трагического актера, прославившегося ролями в вольтерьянских трагедиях Сумарокова и сыгравшего главную роль в пьесе «Новые лавры», повествовавшей о разгроме русской армией «непобедимых» войск прусского короля Фридриха II, ярым поклонником которого был Петр III.

Правда, оценивая достоинства и недостатки «Краткого известия...», следует учитывать, что сам Штелин заявлял о своей неудовлетворенности этой работой. В предисловии к «Известиям о музыке в России», изданным в 1769 году, Штелин пишет, что он не собирался публиковать свои «мемуары» в том виде, как они появились в печати. Он говорит, что его другом «была напечатана «История театра в России», представляющая собой извлечение из моих мемуаров и, собственно говоря, не обработанная для печати так, как бы мне этого хотелось. В мое намерение входила более обстоятельная обработка моих записок» К