В ответ на это драматург может сказать, что он и не замышлял ничего подобного. Но критику приходится считаться не только с авторским замыслам, а в еще большей степени и с тем, к каким объективным выводам, иной раз и помимо воли автора, подводит воплощение его замысла. Здесь далеко не всегда достигается желаемая идейно-художественная гармония, между замыслом и воплощением возникает порой серьезное расхождение.

Возникло оно и в пьесе «Нас где-то ждут...», не вызывающей особого желания побывать в том самом городке,- до него из Москвы можно добраться за три часа автобусом,- с которым знакомит нас драматург. В этом унылом уголке Подмосковья нет по-настоящему интересных людей, достойно и по праву представляющих наше время в его движении к -коммунизму, нет в нем значительных, жизнедеятельных и цельных характеров. У автора вес сводится, в сущности, к чувствительной поэтизации неустроенной жизни. Жалко молодую работницу Настю, живущую с ребенком без мужа; жалко Анатолия Леднева, рано оставшегося без родителей и все еще не нашедшего своего жизненного призвания; жалко работницу Валерию, с ее до крайности убогим представлением о счастье; жалко юную Агнессу, которая уже в третий раз пытается попасть в институт; жалко «не очень здорового человека», десятиклассника Федю, пытающегося убедить отца в том, что тот совсем не понимает запросов молодежи; жалко совершенно загнанного начальника строительства, не знающего даже, какого цвета небо над его головой; жалко уже не молодую жену председателя райисполкома Грека, спокойно предлагающую Ильиной своего мужа, который лет двадцать назад был влюблен в Ильину («Вы ему нужны, он будет счастлив рядом с вами»); жалко и самого Грека, не знающего по-настоящему, то ли он счастлив, то ли нет; и, конечно, жалко тринадцатилетнего мальчонку Колю Мешкова, вынужденного тайком от взрослых через окно забираться в Дом культуры, чтобы в запертой комнате украдкой поиграть на рояле, попробовать сочинять музыку.