Сам Абдурахман отказывается: -от судебного разбирательства его дела. И тут не обошлось без вмешательства золотого бога. С укоризной смотрит Ахмед-Пачалиа на Абдурахмана, подавшегося на уговоры тех, кто глумится над честными людьми. Молча глядит он на не то, а в голове идет напряженная работа мысли. И вот вдруг у него созревает ответ: Буду жить так, как они. Решив это для себя, он громко кричит: Нет, я не чудак! - и, бросив портфель свой с делами Абдурахмана, направляется к выходу. В следующей сцене перед зрителями встает совершенно иной Ахмед. Он уже не тот аккуратный, всегда в белой накрахмаленной сорочке, чисто выбритый человек, а какой-то грустный, хмурый, с блуждающим взглядом. Даже голос у него изменился и стал неприятно резким и холодным. Он стал защищать на суде интересы общества, погрязшего в своих авантюристических делах. Он уже отказал Исмаилу, которому когда-то обещал выступить в защиту томящихся в тюрьме коммунистов. Деньги, деньги и еще раз деньги - вот чем заняты сейчас мысли Ахмеда-Пачалиа, вступившего на путь лжи и бесправия.

Автору этих строк приходилось в зрительном зале слышать следующие высказывания по этому поводу: Неужели такой хороший, честный человек стал защитником класса имущих. К чему призывает автор и актер? Большинство из них волновал этот вопрос. Зрители, сравнивая двух Ахмедов, переживали, нервничали. Особенная реакция зала наблюдалась в начале последней картины, действие которой происходит в затемненном, холодном и неуютном баре, где собрались все дельцы, чтобы состряпать очередное дело, сулившее крупную сумму.

Звучит тихая, грустная мелодия. В черном европейском костюме появляется Ахмед-Пачалиа. Остановившись в дверях, хмурым взглядом осматривает он заплывшие жиром и распухшие от постоянных выпивок лица собравшихся.