Если вначале Киагуа-Пачалиа был спокоен, то после этих слов, произнесенных страстно, лицо его как бы загорается огнем, и на каждого он смотрит осуждающе, словно хочет сказать: Что же вы смотрите, на что вы пригодны?. Неожиданно вошедшая с криком и плачем вдова Хатджа (арт. А. Аргун-Коношок) изменила ход его бессловесного вопроса. Киагуа-Пачалиа сразу преображается, его сейчас больше всего волнует судьба тех мальчиков, которых украли у вдовы. Он успокаивает несчастную женщину, обещая ей разыскать детей и вернуть их, где бы они ни были. Вдова уходит, поверив Киагуа-Пачалиа, бесстрашному человеку, защитнику бедноты. После ухода Хатджи Киагуа принимает меры...

В этом небольшом эпизоде актер несколько раз на глазах преображается. Он очень убедительно показывает психологическое состояние своего героя, воздействие на него каждого лица, занятого в этой сцене. Сначала осуждающий взгляд, брошенный на собравшихся, затем жалость к обездоленной женщине и, наконец, суровое, зовущее к мести лицо.

В следующей сцене Киагуа-Пачалиа мы застаем в доме бедного крестьянина-карачаевца Хакуца. Хакуц тоже доведен до отчаяния своим бесправным положением. В этом доме идет откровенный, дружеский разговор о тяготах безрадостной жизни. Актеру удается показать своего героя сочувствующим людям. Семья Хакуца и сам он для Киагуа-Лачалиа незнакомые люди, а его появление в этом доме случайно, но в беседе о жизни они словно давнишние друзья нашли общий язык. Здесь происходит сближение двух сердец, которые поклялись бороться до конца против тех, кто мешает им спокойно жить и трудиться. От Хакуца и его жены Хамсады Киагуа-Пачалиа узнает о том, что дети, украденные из Абхазии, находятся у местного князя Мазлоу. Поблагодарив хозяев за весть, он уходит.

Следующая сцена спектакля - это встреча самоуверенного князя Мазлоу, его играет Л. Касландзиа, с Киагуа.