Гневно швырнув спички, уходит в спальню. Несколько раз громко переругивается оттуда с Антониной Тимофеевной (арт. Е. Шакирбай). Затем голос его перемещается в кухню, видимо, зашел туда перекусить, потом возвращается облизываясь. Снова садится в кресло, положил ногу на ногу, раздраженно бросив супруге: Всегда говорила, а теперь помолчи. Следует долгая пауза. Опустив голову, о чем-то он думает, а потом, услышав жалостливые слова жены в его адрес, подключается к разговору: Вот за эти самые совещания, да заседания мне вчера и закатили выговор.

В этой сцене Калиберов у Л. Касландзиа очень подавлен и растерян. Не находит себе места, хотя внешне почти спокоен. Его мучает один и тот же вопрос: Ну почему я такой невезучий? Из центра перебросили в район и здесь тоже не дают покоя?. Он пребывает в состоянии нерешительности, совсем уставший от слов жены, да и от собственных мыслей. Но в -следующей сцене Калиберов более решителен. Повышенным тоном разговаривает с работником отдела заготовок Боткиным. Уже видно, что слова супруги ...по три шкуры бы с каждого сняла, подействовали на него. Грозным тоном требует от Мошкина досрочного выполнения плана хлебозаготовок: А не справишься душу вон и жилы на телефон! Цацкаться не буду, хватит!.

Актер с каждым разом показывает внутреннюю озлобленность своего Калиберова. Рассерженные глаза его часто и презрительно останавливаются на Мошкине, как на подозрительном типе. Затем Калиберов немного смягчается, узнав от Мошкина, как можно быстрее перевыполнить план хлебозаготовок. Довольно улыбается, даже всем корпусом придвинулся к, нему, тем самым давая возможность собеседнику полностью выложить свою творческую инициативу. Ознакомившись с дутым планом, делает вид, что очень рассержен: Мошкин, если ты еще раз заикнешься про это, имей в виду, все твои комбинации я вскрою на бюро райкома. Заметив испуганное лицо Мошкина, Калиберов-Касландзиа медленно поднялся и, кашлянув, стал самодовольно прохаживаться.