Ему везде и всюду мерещится измена. Несмотря на безграничную власть, Солейманхан находится в постоянном напряжении, не знает ни минуты покоя. Его неотступно преследует мысль о готовящемся против него заговоре. И даже в своем гареме не находит он покоя. Беспощадно грабя страну, Солейман-хан не забывает и о живом товаре из Грузии. Тысячи грузинских девушек и женщин были брошены на усладу в гаремы Востока. Фанатический мусульманин, Солейманхан последовательно проводит в жизнь, слова пророка, которые так любит повторять: Ислам развязывает все договоры и изменяет сердце. Так и поступает он с колоколами христианских церквей, отдавая приказ снять их в Сионе и Анчисхате, чтобы они не звонили и не беспокоили его, и велит казнить католикоса Грузии.

Особенно обеспокоен Солейманхан в третьем действии спектакля. То тихим свистящим шепотом, то резким голосом, в котором слышны металлические нотки, спрашивает он правителя Тифлиса Кара-Юсуфа: Зачем люди стекаются сюда, чем вооружены? Узнав об измене, Солейманхан преображается. Медленными шагами приближается он к Кара-Юсуфу и, открыв дверь на террасу, кивком головы дает ему знак, что у него осталась одна дорога в пропасть, на дне которой клокочет река. К мольбам изменника он глух и нем. Еще раз он спокойно показывает ему жестом на террасу. Затем все ближе и ближе подходит к нему. Его пронзительный взгляд настолько страшен, что Кара-Юсуф, не выдержав, очертя голову бросается вниз. Но если на протяжении всего спектакля Солейман-Кове предстает сильным, непобедимым деспотом, то в финале спектакля актер столь же убедительно показывает неожиданное физический и духовный крах человека, возомнившего себя аллахом на земле. Как подрубленное дерево падает он от меча Дато, ворвавшегося в его покои, как бы представляя восставший грузинский народ.

Много работает актер над собой, над усовершенствованием своего мастерства.