В лице бригадира Фонвизин создал яркий и живой тип самодура-помещика. После появления комедии само звание бригадир приобрело комическое нарицательное значение и сохраняло этот смысл в течение многих десятилетий. Вяземский в конце 40-х годов XIX века писал: «Нарицание пережило даже и самое звание: ныне бригадиров уже нет по табели о рангах, но есть еще род светских староверов, к которым имя сие применяется».

В образе советника воплощены основные черты лихоимца-чиновника - одного из «хозяев» чиновничье-дворянского государства. Его характеристика как чиновника-судьи дана точно и выразительно: «прямая приказная строка», «скуп, как Кащей», «пошел в отставку в том году, как вышел указ о лихоимстве». Выйдя в отставку, он уехал в деревню, «которую нажил до указа». Советник убежден, что взятки «запрещать невозможно»: «Как можно решить дело даром за одно свое жалованье? Этого мы, как родились, не слыхивали! Это против натуры человеческой...»

Взгляды советника на правосудие, справедливость и законность выражены в его рассуждении об указах: «Когда правый по приговору судейскому обвинен, тогда он уже стал не правый, а виноватой; так ему нечего тут умничать. У нас указы потверже, нежели у челобитчиков. Челобитчик толкует указ на один манер, то есть на свой, а наш брат, судья, для общей пользы, маноров на двадцать один указ толковать может». Советник лицемерен и сластолюбив и «при всем том ужасная ханжа: не пропускает ни обедни, ни заутрени и думает что будто бог за всенощную простит ему то, что днем наворовано».

Своему будущему зятю он советует: «Паче всего изволь читать уложение и указы. Кто их, будучи судьею, толковать умеет, тот, Друг мой, зятюшка, нищим быть не может».

Резкому обличению подвергает комедия свойственные дворянской верхушке презрение к русскому народу, русской культуре и галломанию. Образы сына бригадира Ивана и советницы, в которых воплощена эта тема, своей памфлетной остротой и чертами карикатурности напоминают образы комедий Сумарокова. Но в комедии Фонвизина эти уже знакомые читателям и зрителям образы приобретали большую значительность, являясь неотъемлемой частью обличительной картины дворянских нравов.