Срок, предложенный актерами, никогда не сокращался, но смотря по трудности пьесы, иногда и увеличивался. Число репетиций на постановку было неограничено. На последнюю репетицию приглашались «сочинители и переводчики» и «присяжные любители театра». Приглашенные на репетицию решали, готов спектакль или нет. «Если приглашенные лица, - вспоминал Глинка, - единодушно утверждали, что пьеса идет успешно и что каждый из актеров вник в душу роли своей, тогда назначалось главное представление. В противном случае отлагалось еще на время» , Благодаря тщательной работе театра в репетиционный период во время спектакля «суфлер почти вовсе был не нужен».

Деятельность Петровского театра вызывала настороженное отношение правительства. Для надзора над независимым от петербургской дирекции московским театром впервые в России была введена театральная цензура, которая должна была следить за тем, «чтобы каковые либо вредные и соблазнительные сочинения на здешнем публичном театре играны не были».

С середины 80-х годов началось наступление екатерининского правительства на просветительские организации Новикова, закончившееся их ликвидацией и заключением самого Новикова в крепость.

После разгрома общественно-просветительских новиковских организаций правительство, испуганное ростом передовой общественной мысли, придерживается твердого курса на ликвидацию в Москве «вольного» театра. Против него выступали не только власти, но и консервативно настроенные круги московского дворянства, желавшие подчинить театр себе. Меценаты и владельцы крепостных театров хотели иметь «свой» городской театр взамен существовавшего, в котором их не устраивал ни репертуар, определявший идейный облик театра, ни актеры, ни публика. Хозяин столицы московский главнокомандующий князь А. А. Прозоровский в 1792 году в официальном обращении к Медоксу доказывал полную несостоятельность его театра: «В выборе пьес вы неудачны», «актеров хороших только и есть два или три старых; нет ни певца, ни певицы хороших, ни посредственно танцующих, ни знающих музыку у вас капельмейстер глухой и балетмейстер хромой, из школы вашей не вышло ни певца, ни певицы, ни актера, ни актрисы порядочных», «внутреннее убранство театра весьма посредственно; декорация и гардероб худы».