Обращение Сумарокова к Шекспиру выразилось и в том, что образ Самозванца, жестокого, хитрого тирана, охваченного всепоглощающей жаждой власти, в известной мере близок к образу Ричарда III.

Однако в образах, в приемах развертывания действия, даже в сценических аксессуарах трагедии проявляется ее связь с традициями народного театра (эта связь, вероятно, осуществлялась через представления «охочих комедиантов»). Так, жестокий царь Димитрий не лишен сходства с царем Максимилианом, который, кстати, подобно Димитрию, хочет обратить свой народ в иную веру. Об этой же народной драме напоминает и ремарка в начале последнего действия: Димитрий сидит на кресле, так же как Максимилиан, имея при себе «царские утвари».

Трагедия завоевала признание у широких кругов зрителя, пользовалась большим и длительным успехом и, по свидетельству

«Драмматическсто словаря», была «многократно представлена на Российских театрах» К Один из первых историков русского театра, Шаховской, называл эту трагедию «народной любимицей», имея в виду ее популярность.

В начале XIX века трагедия «Димитрий Самозванец» была любимой солдатской пьесой, чаще других исполнявшейся солдатами во время святочных и масленичных представлений в полках. Героико-патриотическая тема трагедии и весь ее строй оказывались близкими исполнителям, игравшим обычно «Царя Максимилиана» и другие народные драмы. По свидетельству театрала Жихарева, в солдатских полковых театрах «обыкновенно игрались трагедии и чаще других - «Димитрий Самозванец». По словам Жихарева, в солдатских спектаклях среди исполнителей главных ролей этой трагедии «можно было встретить иногда Ксению с усами и Георгия двух аршин тринадцати вершков ростом».

О большой популярности «Димитрия Самозванца» свидетельствует проникновение отдельных стихов трагедии в народную драму. Так, в одном из вариантов народной драмы «Царь Максимилиан», записанном в 1905-1907 годах, племянник короля Мамая, в отчаянии пронзая себя саблей, говорит: «Пущай идет душа моя в ад и там будет нетленна». В трагедии Сумарокова Димитрий, закалываясь кинжалом, восклицает: «Ступай, душа, во ад и буди вечно пленна!»