В трагедию введены и звуковые эффекты. Последний монолог Димитрия прерывается ремаркой «Слышен колокол», и взволнованная речь героя продолжается в сопровождении звона набатного колокола. Это нововведение было не только эффектным -сценическим приемом, но и средством расширения места действия за пределы дворца. Угрожающий набатный звон, прерывая монолог Димитрия, вызывает представление о тревожной ночи, о толпах восставшего народа, идущего на царский дворец. Изменялся и словесный строй трагедии.

Это особенно заметно в роли Димитрия: его монологи написаны в новой манере. Это не традиционные монологи-размышления, дающие последовательное и логическое развитие мыслей, плавные и мелодические по звучанию; главные монологи Димитрия - это взволнованные тирады, наполненные короткими фразами-восклицаниями, со множеством многоточий, вопросительных и восклицательных знаков. Подчеркнутая экспрессивность речи, сломанный ритм величавого александрийского стиха должны были выразить смятенность души тирана и неистовость обуревающих его страстей: жестокости, страха, отчаяния. В сочетании своеобразного психологизма с гиперболизацией чувств и мыслей совершенно очевидно сказывается воздействие трагедий Шекспира, и в особенности «Ричарда III» (см. монологи Димитрия во втором действии (явл. 7) и пятом действии.

Политическая проблематика трагедии определяет гражданственность, социальную выразительность ее языка. Трагедия насыщена выражениями: «враг общества», «тиран-убийца», «враг человечества», «злой тиран», «сын отечества», «царь и раб», «народ», «чернь», «мятеж» и пр.

Пушкин, выступая в начале XIX века против изжившего себя русского классицизма, называл сумароковскую трагедию «придворной» и образованной «по примеру трагедии Расиновой». «Нашему театру, - писал Пушкин, - приличны народные законы драмы Шекспировой, а не придворный обычай трагедии Расина» К