Весь Кремль народом полн, дом царский окружен: И гнев во всех сердцах против тебя зажжен.

Развитием темы народа завершается трагедия - воины во главе с восставшими боярами врываются во дворец. Один из восставших с обнаженным мечом в руках устремляясь на Димитрия, восклицает:

Избавлен наш народ смертей, гонений, ран. Не страшен никому в бессилии тиран!

Ненависть к царю-тирану, пронизывающая всю трагедию, порождает особую приподнятость ее эмоционального строя, заметную даже в ремарках. Так, свою последнюю фразу свергнутый Димитрий, ударивший «себя во грудь кинжалом», произносит «издыхая».

Выход действия трагедии за пределы традиционного любовного сюжета менял ее структуру. Тема борьбы общества с тираном не могла быть воплощена в формах малодейственной трагедии типа «Синав и Трувор», в которой почти все события происходили за сценой и зрители, узнававшие о них из рассказов и монологов, были в большей мере слушателями, чем «смотрителями».

Повествовательный характер ранних трагедий Сумарокова нарушается введением ряда новых сценических приемов, значительно изменяющих тип внешне бездейственного трагедийного «классического» спектакля.

Тема народа, развиваемая в трагедии, требовала не только рассказа о народе, но и показа его, и потому в финале трагедии восставший народ в облике воинов врывается на сцену. Для усиления сценического эффекта Сумароков вводит новый для «классического» театра прием - закрытие занавеса между действиями трагедии. (Обычно между действиями трагедии занавес не опускался и каждое действие начиналось с выхода актеров на сцену.) После четвертого действия «Димитрия Самозванца», согласно авторской ремарке, «Занавес опускается», а в начале пятого действия ремарка гласит: «Занавес подымается: Димитрий спящий сидит на креслах; возле него стол, на котором царские утвари, и проснувся говорит...» Таким приемом зритель вводится в трагическую атмосферу сцены, рисующей последнюю ночь властолюбивого злодея.