Вздымаются власы и сердце, ах! томится, Трясется подо мной земля и небо тьмится!

В четвертом действии Трувор так описывает свое состояние:

В глазах моих, увы! свет солнечный темнеет, Хладеет кровь моя, и сердце каменеет, Трепещет дух во мне, вздымаююя власы...

В заключительной сцене трагедии Синав восклицает:

Туман от глаз моих скрывает солнца свет... Уж нет ни Трувора! ни ах, Ильмены нет!.. Моя кипяшд кровь на сердце замерзает... Или в сей страшный день вселенна исчезает!..

И, наконец, даже в трагедии «Демофонт» Ломоносова, наиболее самобытного из русских драматургов-«классиков», герой выражает свои чувства готовой поэтической формулой:

Ах, что еще в мои глаза блистает свет? Филлиды больше здесь и Деифила нет!

Снижение интереса публики к трагедиям Сумарокова, вероятно, надо объяснить также особенностями художественного стиля спектакля «классической» трагедии, в котором действие на сцене почти отсутствовало, зрелищная занимательность сводилась до минимума, а вниманию публики предлагались длинные монологи и разговоры героев, анализирующих свои чувства и мысли.

Сумароков болезненно воспринимал невнимательное отношение публики к его некогда имевшим успех трагедиям. Драматург разными средствами пытался «исправить» зрителей, скучавших во время представления, он писал специальные обращения к публике, зло осмеивал ее поведение в театре (см. предисловие к пьесе «Димитрий Самозванец»).

Публика, не оценивающая красот «классической» трагедии, осмеяна Сумароковым и в комедии «Рогоносец по воображению». Описание спектакля, данное невежественной провинциальной помещицей, не только служит средством характеристики ее самой, но вместе с тем и воссоздает картину «классического» спектакля, как он воспринимался рядовым зрителем: «Как я нынешнею зимою была в Москве, так расхвалили мне какую-то интермецию и уговорили меня туда съездить: бывает и на старуху проруха: поехала...» Можно установить, какой именно спектакль видела Хавронья в московском театре: это была трагедия Сумарокова «Хорев».