Так, в первой редакции «Хорева» в монологе Кия в начале пятого действия выражались лишь горе и отчаяние, которые он испытывает, считая победу Хорева своим поражением:

Малейши в старости зениц лучи храня,

Не устрашаете ль, глаза мои, меня?

Я видел пыль столпом: какое предвещанье!

Я слышал вдалеке там конское топтанье,

Победоносный глас и побежденных стон:

Никак, уже, никак, валится Киев трон!

Конечно, так: о чем мне больше сумневаться!

Уже пришел мой час со светом расставаться...

Во второй редакции (издание 1768 года) этот монолог Кия посвящен размышлениям о том, какими качествами должен обладать монарх, чтобы не стать тираном. Этот монолог - поучение монарху:

О бремя тяжкое порфиры и короны! Законодавцу всех трудней его законы... Потребно множество монарху проницанья, Коль хочет он носить венец без порицанья. И если хочет он во славе бытии тверд, Быть должен праведен и строг и милосерд, Уподоблятися правителям природы, Как должны подражать ему его народы...

В ранней редакции трагедии Кий воспринимает мнимую угрозу своей власти и жизни как опасность, грозящую ему от брата. «Я меч свой на себя Хореву изострил»,- говорит он. В новой редакции этой реплики тема семейного конфликта снята и недостойный правитель Кий опасается не своего меча, опрометчиво врученного брату, но «росского меча»: «Меч росский на себя я ныне изострил».

Перерабатывая свои ранние трагедии, Сумароков, очевидно, стремился не только усилить их политическое звучание, но и укрепить авторитет «классической» трагедии и поднять интерес к ней у театральной публики.

В эти годы дворянская сумароковская трагедия встретила в театре сильную конкуренцию со стороны новых жанров - «слезной комедии» и «мещанской драмы», интересных и понятных рядовому дворянскому и буржуазному зрителю.