С конца 40-х годов пьесы Сумарокова начинают исполнять в любительском театре петербургского Шляхетного корпуса.

Появление первых русских «правильных» трагедий поразило публику. П. И. Сумароков, племянник драматурга, рассказывает, что первая русская трагедия «читана была с восторгом, переходила из рук в руки» К Еще более сильное впечатление произвели первые постановки трагедии. «Перенесемся воображением в ту минуту, когда занавес открыл в первый раз представление на театре русской трагедии! - писал П. И. Сумароков. - Представим себе те чувства, кои должно было произвесть на зрителей сие живое изображение сердца человеческого; каким трепетом объяты были все от подозрения Кия; скольких сладких слез стоила насильственная смерть Оснельды, вздохов и рыданий - пролитая кровь Хорева! Нет! нельзя описать ни всеобщего восхищения, произведенного сим зрелищем на зрителей, ни торжества Сумарокова На другой день в столице ни о чем другом не говорили, как о Хореве и ее авторе».

Успех трагедии не ограничился пределами столицы. Трагедию читали и заучивали наизусть в провинции. Офицер Андрей Болотов, стоявший в 1755 году со своей частью в Ревеле (Таллин), получив от унтер-офицера, знакомого с театром, экземпляр «Хорева», был настолько захвачен трагедией, что решил «выучить наизусть для декламирования», потому что, вспоминал он, «мне она полюбилась до бесконечности». Вероятно, немалую роль в том интересе, который вызвал «Хорев» у молодого офицера, вскоре ставшего участником Семилетней войны, сыграла и военно-патриотическая тема трагедии Сумарокова.

В первой половине 50-х годов Сумароков принимает деятельное участие в создании государственного русского театра в Петербурге. После официального учреждения этого театра Сумароков был назначен его директором. Однако он недолго возглавлял театр. Тираноборческие и сатирические мотивы в творчестве писателя, резкость и прямота его суждений - все это вело к обострению отношений с двором Елизаветы. В 1759 году, возмущенный пренебрежительным отношением к русскому театру со стороны придворных чиновников, в ведении которых он находился, Сумароков в знак протеста заявил, что отныне не станет писать «ничего драматического». В 1761 году Сумароков был «освобожден» от должности директора театра.