В этом как раз и заключена сила системы, раскрывающей объективный, органический путь актера к созданию художественного образа. Сценическая теория, так прочно связанная с жизнью, закономерно заняла свое важное место в строительстве театра социалистического реализма.

Скептическое, отрицательное отношение к системе не перевелось и в наши дни. Оно проявляется порой не только у художников старшего поколения, но и у молодых актеров и режиссеров, еще не знающих по-настоящему ни жизни, ни системы и не очень-то проявивших себя в искусстве. Театральные наши нигилисты, отрицатели системы, никак не поймут, что они ведут подкоп сами под себя. Хотят они того или нет, но без этой системы нет для нас современного театра. В ней заложены, по определению самого Станиславского, неопровержимые законы. А без этих неопровержимых законов, это говорил уже Немирович-Данченко, не может сложиться настоящий актер.

В чем же заключена неопровержимость системы? Силу своего сценического метода Станиславский видел в том, что он взят из самой жизни. У него были все основания заявлять, что в его системе ничего придуманного нет, что ему незачем было придумывать свои законы, когда они уже есть, когда они уже сложились в процессе длительного сценического опыта.

Было бы глубоко неверно воспринимать сегодня систему Станиславского в каком-то неизменном ее качестве. Опыт театра обогащает систему, вносит в нее свои коррективы, не меняя и не отвергая ее основ, ее сущности. Многим думалось, что труд всей жизни Станиславского принадлежит прошлому, что система его, возникшая в процессе сценического воплощения образов чеховской драматургии, несет на себе отпечаток какой-то ограниченности и не очень-то соответствует эстетическим требованиям новой драмы.