Вспомним, как начинается книга Станиславского «Моя жизнь в искусстве»: «Я родился в Москве в 1863 году - на рубеже двух эпох. Я еще помню остатки крепостного права, сальные свечи, карселевые лампы, тарантасы, дормезы, эстафеты, кремневые ружья, маленькие пушки наподобие игрушечных. На моих глазах возникали в России железные дороги с курьерскими поездами, пароходы, создавались электрические прожекторы, автомобили, аэропланы, дредноуты, подводные лодки, телефоны - проволочные, беспроволочные, радиотелеграфы, двенадцатидюймовые орудия. Таким образом, от сальной свечи - к электрическому прожектору, от тарантаса - к аэроплану, от парусной - к подводной лодке, от эстафеты - к радиотелеграфу, от кремневого ружья - к пушке Берте и от крепостного права - к большевизму и коммунизму. Поистине - разнообразная жизнь, не раз изменявшаяся в своих устоях».

Да, великий художник своим проницательным взором охватил жизнь в удивительном ее измерении, в длительном историческом движении от остатков крепостничества к порогу коммунизма. Он не был сторонним наблюдателем всемирно-исторического процесса революционного обновления жизни.

Устремленный вперед, он шел, не отставая от своего века, навстречу грядущему, и новые горизонты жизни и творчества открывались перед ним в своей захватывающей красоте...

В предисловии к итальянскому изданию «Коммунистического манифеста» Энгельс писал, что закат феодального средневековья и заря современной капиталистической эры отмечены колоссальной фигурой Данте - последнего поэта средневековья и в то же время первого поэта нового времени. Вспоминая о нем, Энгельс думал о новом Данте, который придет для того, чтобы запечатлеть час рождения новой пролетарской эры...