В театре имени Ленинского комсомола, показавшем эту пьесу, с Нюрой Саловой знакомит зрителя актриса А. Дмитриева. Удивительной жизненностью исполнения своей роли она приносит настоящую радость. Но радость эта не полная. Вместе с нею постепенно возникает и чувство огорчения. Есть что-то Яхалкое, какая-то духовная приниженность в этой молодой женщине, словно удручает, ограничивает ее та работа, которую она ведет на своей фабрике. Идет это от актерского исполнения, но разве не задано оно в таком именно виде самим драматургом? Вспомним еще роль ночного сторожа Салова в исполнении В. Соловьева. Это тоже удивительно жизненный образ, одно из лучших созданий этого актера, который так полно, насыщенно, увлеченно зажил на сцене жизнью своего героя. Но и здесь невольно возникает отношение к старому человеку, так сильно озабоченному тем, чтобы по-хорошему прошла свадьба дочери. И возникает оно тоже не без влияния драматурга.

Точность воспроизведения повседневной обыденности, бытового, домашнего колорита еще не служит решающим признаком жизненной правды искусства. Главное сводится К тому, что и в своем малом, домашнем мире пат настоящий современник стоит выпрямленным во весь свой рост, стоит на виду всего общества. В его восприятии мир малый и мир большой слиты воедино, они неразъединимы. Но пафос этой полноты ощущения жизни не выражен в пьесе с должной художественной силой. Большой мир там, за рекой, на другом берегу. А здесь только серое, уменьшенное отражение его, только приглушенные его отзвуки. И об этом приходится сожалеть, потому что оптимизм жизнеутверждения, пафос высокой гражданственности, несомненно, в возможностях талантливого драматурга. В возможностях и режиссера А. Эфроса, чье дарование в свое время так ярко и свежо проявилось в постановках пьес В. Розова.